«Знамя и оркестр — вперёд!» Как из хаоса и крови родился русский вальс
Первая половина XX века стала пиком эпохи индустриализации, империализма и кровавой геополитики. Поздний модерн был кладбищем не только миллионов судеб, надежд, идей, но и целых империй. В духе времени разворачивался и геополитический конфликт Российской и Японской империй в Восточной Азии.
Мукденское сражение, развернувшееся 120 лет назад, в феврале–марте 1905 года, стало одним из самых кровопролитных и масштабных сражений Русско-японской войны. Сотни тысяч солдат сошлись в смертельной схватке, испепеляемые огнем артиллерии, утопающие в грязи маньчжурских сопок.
Победа японской армии в битве предопределила исход войны, оставив горький осадок поражения в сердцах русских, который будет отомщён только во Второй мировой войне. Однако даже в этом аду, среди стонов снарядов и раненых, рождалось прекрасное.
Мукденская мясорубка
Конфликт между Россией и Японией зрел давно, укоренившись в столкновении имперских амбиций на Дальнем Востоке. Россия стремилась укрепить свои позиции в регионе, приобретая концессии и арендуя порты.
Строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) лишь подлило масла в огонь, вызвав опасения Японии, которая видела в этом угрозу своей собственной сфере влияния в Корее и Маньчжурии. Дипломатические попытки разрешить противоречия провалились, и война стала неизбежной.
Начало Русско-японской войны в 1904 году ознаменовалось серией поражений России. Японский флот доминировал на море, блокируя Порт-Артур, а сухопутные войска одерживали победы в сражениях на континенте. Падение Порт-Артура стало болезненным ударом по престижу Российской империи, и надежды на перелом ситуации связывались с масштабным сражением в Маньчжурии. Этим сражением и должна была стать битва под Мукденом (ныне Шэньяном).
Сражение, растянувшееся на несколько недель, представляло собой сложную серию боев, развернувшихся на огромной территории. С обеих сторон в битве участвовало более полумиллиона солдат. Русская армия под командованием генерала Алексея Куропаткина заняла оборонительные позиции вокруг города. Японская армия под командованием фельдмаршала Оямы Ивао стремилась окружить и разгромить русские войска.
Позиционная война с окопами, артиллерийскими обстрелами и безрезультатными атаками превращалась в настоящую мясорубку. Несмотря на отчаянное сопротивление русской армии, стратегические просчёты командования (например, слишком поздний приказ Куропаткина о перегруппировке), растянутая линия обороны, слабая артиллерийская поддержка, устаревшие технологии, плохое снабжение, коррупция — всё это привело к катастрофе, перекинувшейся позже на всю Россию в образе первой русской революции.
«Разгромом мы обязаны вовсе не японцам, атаки которых всегда с огромными для них потерями были отбиваемы нашими доблестными войсками; разгром этот произошёл только вследствие чрезвычайной нераспорядительности начальников всех степеней и крайней бестолочи всех распоряжений» — так объяснял поражение участник Мукдена Пётр Баженов.
Японская армия сумела прорвать оборону и окружить часть русских войск. Генерал Куропаткин отдал приказ об отступлении, которое быстро превратилось в хаотичное бегство.
«Это было даже не отступление, это была настоящая паника. Люди были дезориентированы, не понимали, с какой стороны друг, а с какой враг. Повсюду бегали перепуганные лошади, сбросившие своих всадников, везде были развалившиеся телеги и ящики» — вспоминал один из основных руководителей Белого движения генерал Антон Деникин, участвовавший в сражении в чине подполковника.
Трагедия вскрыла гнойник серьёзных проблем России, которые требовали незамедлительного решения, ведь через девять лет начнётся уже последняя для царской России страшная война. Позже маньчжурские ошибки будет исправлять уже Советский Союз.
Русский цветок на багряных сопках
Тем временем на фронте рождалась музыка, ставшая символом несгибаемого духа русских воинов. Вальс «На сопках Маньчжурии», написанный композитором Ильей Шатровым, стал реквиемом павшим в разрушительной войне — предвестнице рока.
Шатров был капельмейстером 214-го Мокшанского полка. В феврале 1905 года полк оказался в эпицентре кровопролитных боев, десять дней «мокшанцы» мужественно отбивали натиск японских войск, держа оборону у железной дороги. Но силы были неравны, и боеприпасы подошли к концу. В критический момент, когда надежда, казалось, угасла, командир полка полковник Павел Побыванец принял отчаянное решение: «Знамя и оркестр — вперед!».
В этот драматический момент капельмейстер, вдохновленный отвагой своих товарищей, обратился к своим музыкантам: «Музыканты, настал наш час!». Загремел боевой марш, оркестр двинулся вперед за Ильёй Алексеевичем. А, вдохновленные храбростью музыкантов, поднялись в штыковую атаку и солдаты.
Музыка звучала непрерывно, заглушая раскаты гаубиц и свист пуль. Внезапно вражеский артиллерийский снаряд разорвался рядом, оборвав жизнь одного из музыкантов и отбросив Шатрова в сторону взрывной волной. Но, несмотря на ранение и хаос вокруг, он вновь поднялся, собрал уцелевших музыкантов и повел их вперед.
Благодаря этой невероятной отваге и самоотверженности Мокшанский полк, вдохновленный музыкой и примером своего капельмейстера, прорвал окружение и вышел к своим, хотя и понес тяжелые потери. Вскоре после этого героического прорыва скончался и командир. Перед войной полк включал 49 офицеров, 3854 рядовых и унтер-офицера, 11 конных ординарцев и 61 музыканта, от которых осталось около 700 человек, в том числе из оркестра всего семеро.
После окончания войны полк был передислоцирован в Самару, именно там композитор стал писать свой шедевр, изначально получивший название «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии», в который вложил всю скорбь по погибшим товарищам, по катастрофе России и, несмотря на все беды, надежды на светлое будущее Родины. Такими строками заканчивались дореволюционные стихи на музыку, написанные Степаном Скитальцем:
«Мир вашей душе! Вы погибли за Русь, за Отчизну. Но, верьте, ещё мы за вас отомстим. И справим кровавую тризну!»
Впервые композиция была издана в 1907 году, а к 1911 году переиздавалась уже 82 раза, тогда за ней и закрепилось привычное нам название «На сопках Маньчжурии».
Произведение, отражавшее чувства не только вернувшихся фронтовиков, но и всей России, сразу обрёло огромную популярность. Люди желали расплаты за погибших и посрамлённую Отчизну, коренных перемен в политическом и общественном устройстве.
Возрождение памяти
Судьба вальса после Русско-японской войны сложилась непросто. В первые годы советской власти его ждала опала. Большевики, стремясь искоренить все, что напоминало о царской России, посчитали реквием белогвардейским и чересчур великорусским, так что он был фактически запрещен к исполнению и трансляции, вычеркнут из репертуаров концертных залов и радиостанций, хотя сам музыкант продолжал службу капельмейстером уже в рядах Красной армии.
В то время как в Советской России композицию предали анафеме, в остальном мире она пользовалась огромной популярностью. За границей она была известна под названием «Русский национальный вальс» (Russian National Waltz) и звучала на концертах, балах и в ресторанах.
Однако с началом Великой Отечественной войны ситуация кардинально изменилась. Когда страна оказалась в смертельной опасности, советское руководство осознало необходимость возрождения патриотических чувств русского народа, оно стало понимать, что русский солдат идёт сражаться не за политрука и компартию, а за свою землю, за свою Родину (Шатров стремился попасть на фронт, но к началу ВОВ был уволен в запас по возрасту).
В стране стали вспоминать о героях прошлого, об отечественной истории, посвящать им фильмы, музыку, плакаты. Вальс «На сопках Маньчжурии» возродился хоть и не в критичные первые годы войны, но именно во время Великой Отечественной вновь обрел новую жизнь.
Во время побед Красной армии над Квантунской армией в ходе Маньчжурской операции по радиостанциям, как никогда кстати, стало вновь звучать детище Шатрова, на музыку вновь писались стихи уже советских фронтовиков. Русские торжественно входили в земли оккупированной японцами марионетки — Маньчжоу-Го, русский сапог снова ступал на земли «Трёх восточных провинций», но теперь Россия не выбивалась из кровавых окружений, а проводила блестящую наступательную операцию.
После окончания войны вальс окончательно вернулся в советскую культуру. Он стал символом победы над японским империализмом, напоминанием о героизме советских и императорских солдат, звучал на парадах, в кинофильмах, его исполняли на концертах по всей стране.
Шатров, гений и искренний патриот, создал магический хронотоп: в начале XX века, в эпоху смут и кровавых поражений на просторах Дальнего Востока зарождалась идея музыки, которая через 40 лет на том же месте станет уже гимном триумфаторов Маньчжурской операции. Парадоксально, как лучшие творения культуры рождаются в самые кровавые и трудные времена, такие моменты становятся почвой и топливом для истории цивилизаций. Россия отомстила за павших героев и не потеряла надежду на лучшее.