«Самый многообещающий убийца». Как химики-фашисты до смерти работали на США
Уже после разгрома нацистской Германии, но ещё до конца 1945 года в Соединённые Штаты вывезли ценный трофей — группу из 88 немецких учёных, ранее работавших на Адольфа Гитлера. Это был первый этап операции Overcast («Облачность») — совместной акции армейской контрразведки и штатского Управления специальных операций, предшественника ЦРУ.
Через год в интересах секретности акция по «импорту» нацистских научно-технических кадров получила новое, совсем уже «безобидное» название, под которым и войдёт в историю: операция Paperclip — «Скрепка». По её итогам американцы пристроили к делу более 1600 учёных и техников. Первым, безусловно, приходит на ум штурмбаннфюрер СС, обладатель партийного билета НСДАП с 1937 года и пионер американской ракетно-космической техники — Вернер фон Браун.
Но за кадром часто остаются специалисты в области, которая — в отличие от авиации и ракетной техники — прямо ассоциируется с одним из главных преступлений нацизма: массовыми убийствами в лагерях смерти. Речь идёт о химиках, в том числе работавших на концерн IG Farben — на чьей совести было в числе прочего производство газа «Циклон-Б».
«Мусорная корзина»
Первоначально Верховный штаб союзных экспедиционных сил (SNAEF) под командованием будущего президента США Дуайта Эйзенхауэра официально проводил политику закрытия всех немецких исследовательских центров и ареста их персонала, который освобождался после многочисленных допросов. Правда, вскоре стало ясно, что освобождать учёных — опрометчиво: можно навсегда потерять с ними контакт.
Тем более что войска союзников столкнулись с такими результатами работы нацистской военной машины, которые шокировали высшее руководство США. Шокировали не тем, какую опасность таят нацистские разработки, но тем, насколько США отстали от Третьего рейха по части химических и бактериологических разработок. А ведь на пороге было противостояние с новым противником — нашей страной.
Подтверждение можно найти в докладе генерал-майора Хью Нерра своему шефу — командующему ВВС США в Европе Карлу Спаатсу (который чуть позже будет «курировать» бомбардировки Хиросимы и Нагасаки):
«Оккупация немецких научных и промышленных учреждений выявила тот факт, что мы отстали во многих областях исследований. Если мы не воспользуемся возможностью захватить аппарат и мозги, которые его разработали… мы останемся на несколько лет позади».
В Вашингтоне до этого «понятия не имели, что для Гитлера создали целый арсенал нервно-паралитических веществ», что в Германии работали над использованием бактерий бубонной чумы в военных целях. «Вот с чего действительно началась операция «Скрепка» — когда Пентагон внезапно понял: «Подождите-ка, нам самим нужно это оружие», — отмечает американский журналист-расследователь, лауреат Пулитцеровской премии Энни Джейкобсен в книге «Операция «Скрепка»: тайная программа разведслужб, которая привела нацистских учёных в Америку».
Ещё в 1940–1942 годах расходы на химическое перевооружение армии США выросли с 2 млн до 1 млрд долларов в год. Поэтому трофей в виде нацистских «спецов» был очень кстати.
В Париже, Бад-Киссенгене и в замке Крансберг недалеко от Франкфурта были созданы специальные лагеря для военных преступников, особо опасных нацистов и гитлеровских учёных (Ashcan, Backporch и Dustbin — «Урна», «Заднее крыльцо» и «Мусорная корзина»), где последних удерживали для вербовки в американские, британские и французские лаборатории.
Главным приобретением был Герхард Шрадер (1903–1990) — сотрудник конгломерата IG Farben, создатель некоего «вещества 9/91» — бесцветного газа с приятным фруктовым ароматом, способного в один момент уничтожить всё население Парижа, Лондона и Вашингтона, вместе взятых.
«Сводит население с ума»
В 1930-е годы Герхард Шрадер работал в известной и в наше время компании Bayer AG — «дочке» IG Farben. Перспективный химик специализировался на разработке инсектицидов: ядов, которые убивали насекомых-вредителей, воздействуя на их нервную систему. В 1936 году в лаборатории доктора Шрадера было синтезировано упомянутое «вещества 9/91».
Выяснилось, что препарат, изобретенный для уничтожения вшей, способен при контакте с воздухом за несколько минут убить здоровую обезьяну, что произвело сильное впечатление на начальство Шрадера.
Начиная с 1935 года, обо всех новых открытиях, имеющих потенциальное военное применение, требовалось сообщать «куда следует». Так доктора Шрадера взяли на карандаш в военном министерстве Рейха. В мае 1937 года его пригласили в Берлин, чтобы он продемонстрировал, как синтезировал препарат.
«Все были поражены. Это был самый многообещающий химический убийца с тех пор, как немцы изобрели иприт», — рассказывал впоследствии ученый.
Препарат доктора Шрадера был засекречен и получил кодовое название «Табун». Оно произошло от слова «табу» — что-то запрещенное или запрещающее.
Руководство IG Farben увидело в «Табуне» новую возможность для ведения бизнеса. Глава совета директоров Карл Краух начал работать с рейхсмаршалом Германом Герингом над долгосрочным планом вооружения Германии химическим оружием, которое в конечном итоге можно сбрасывать на противника с самолетов.
Краух в своём докладе Герингу назвал «Табун» «оружием превосходного интеллекта и научно-технического мышления». Рейхсмаршал дал добро, добавив, что изобретение Шрадера главным образом может наносить «психологический ущерб гражданскому населению, сводя его с ума от страха».
Доктора Шрадеру было велено произвести один килограмм для немецкой армии, которая планировала наладить массовое производство «Табуна». Изобретатель получил премию в размере 50 тысяч рейхсмарок (средний немецкий рабочий в это время получал 3100 в год), и вернулся к работе.
Шрадер, когда-то мечтавший создать универсальный истребитель паразитов, «подарил миру» и другие, ещё более известные впоследствии вещества, способные массово травить людей — зарин (разработка 1938 года) и зоман (1944).
Учёный из «Фарбен» получил славу «отца нервно-паралитических агентов». Но масштабы производства табуна, зарина и т.п. в годы Второй мировой, равно как и формулы этих веществ, были глубоко засекречены.
До сих пор не вполне ясно, когда доктор Шрадер начал плодотворно сотрудничать с новыми работодателями — американцами. По одной версии, его доставили в Штаты ещё весной 1945-го, до начала операции «Облачность» («Скрепка»). По другой, химика «раскололи» не сразу, лишь через несколько месяцев допросов в замке Крансберг.
Как бы то ни было, к началу холодной войны США против СССР разработчик табуна и зарина уже поделился с Пентагоном информацией в нужном объёме.
Осуждён и помилован
Шрадер не мог не знать, с какой целью гитлеровское руководство намерено применять препарат. Однако на допросе он настаивал, что не участвовал в полномасштабном производстве. Он сослался на своего коллегу доктора Отто Амброса, председателя сверхсекретного комитета по химическому оружию и управляющего завода IG Farben по производству синтетического каучука и топлива в Освенциме.
После капитуляции Германии Амброс был обнаружен в одном из районов Баварии. К этому времени союзникам США было известно о специфике работы немецкого учёного, чей «продукт» убил миллионы людей в газовых камерах концентрационных лагерей.
Одним из первых, кто добрался до Амброса, был американский подполковник, начальник разведки Службы по борьбе с химическим оружием Пол Тарр.
Полковника Тарра мало волновали преступления доктора Амброса.
По словам доктора Карла Крауха, ещё одного пленного учёного из замка Крансберг, Пентагон прежде всего интересовали зарин, табун и предприятия по их производству: «Они просили меня представить планы строительства и детали изготовления. Насколько я понял, они намеревались построить аналогичные заводы в США. Я посоветовал им обратиться к доктору Амбросу и его сотрудникам в Гендорфе».
Армия США жаждала знаний самого ценного химика Гитлера. Амброс был признан виновным в массовых убийствах и использовании рабского труда, осуждён на 8 лет на процессе по делу руководителей IG Farben. Этот суд проходил в 1948 в Нюрнберге, но в отличие от знаменитого трибунала, осудившего нацистских главарей, был не международным, а локальным: его организовала американская оккупационная администрация, контролировавшая город Нюрнберг. Позже Амброс был помилован верховным комиссаром в американской зоне оккупации Джоном Дж. Макклоем.
Убежище для нацистов
Макклой стал особенно важным действующим лицом в операции «Скрепка».
Ему было поручено координировать политику в отношении нацистских ученых, прибывающих в Соединенные Штаты для работы, а также способствовать разработке программы по борьбе с военными преступлениями.
Позиция Макклоя в отношении эксплуатации нацистской науки и ученых была чёрно-белой.
Он считал, что эта программа поможет укрепить американское военное превосходство и обеспечит экономическое процветание. Одновременно с этим он был убежденным сторонником Международного военного трибунала и идеи суда над военными преступниками. Но рассматривал эти две категории как абсолютно разные. Для него ученые и военные преступники, применявшие на практике их изобретения, существовали отдельно друг от друга
С точки зрения американской политики, Амброс военным преступником не являлся.
Министерство энергетики США заключило с ним долгосрочный контракт. Гитлеровский учёный работал «консультантом по разработке и эксплуатации установки для гидрогенизации угля в объеме 4 млн тонн в год на бывшем предприятии IG Farben, а также советником при Химическом корпусе армии США и при корпорациях Dow Chemical и W. R. Grace.
Широкая общественность узнала об этом уже после Франкфуртского процесса 1963–1968 годов.
К этому времени Амброс был чрезвычайно богатым и успешным бизнесменом. В Западной Германии он вращался в среде промышленных магнатов и профессиональной элиты. Он был членом правления многих крупных корпораций Германии, включая AEG, немецкую General Electric, горнодобывающую компанию Hibernia и химическую компанию SKW.
Амброс работал экономическим консультантом у канцлера Германии Конрада Аденауэра и промышленного магната Фридриха Флика, самого богатого человека в Германии во времена холодной войны. В конце 1950-х годов Амброс также был избран председателем консультативного комитета немецкой компании Chemie Grünenthal и входил в совет директоров. В конце 1950-х годов очень немногие знали, что «Грюненталь» был убежищем для многих нацистов, включая доктора Эрнста-Гюнтера Шенка, инспектора по питанию СС.
«Жертвы Рейха»
Когда послевоенное поколение Германии возмутилось, что пособник Гитлера получает зарплату с налогов граждан ФРГ, Амброс ответил: «Я и мои коллеги — жертвы Третьего рейха. Бывшее правительство использовало успех синтетического каучука, который они использовали для получения прибыли. Если бы против меня было что-то, американские военные никогда бы не освободили меня».
Верховный комиссар Макклой помиловал Амброса под сильным политическим давлением своих начальников, и этот факт использовался Амбросом для того, чтобы предположить, что он был несправедливо осужден в Нюрнберге.
Как и остальные 1600 учёных, техников и инженеров Третьего рейха, «импортированных» США в рамках операции «Скрепка», Амброс получил от американских властей индульгенцию на всю жизнь.
И так будет с каждым убийцей, чьи мозги Америка сочтёт полезными и нужными для создания передового оружия и обогащения.
Такова уж эта страна — словно создана, чтобы делать чужих бастардов своими и конвертировать чужое зло в свою выгоду.