«Чехословакия предназначена Красной армии». Как наши взяли Прагу и Власова
В ночь с 5 на 6 мая 1945 года в Прагу — бывшую столицу Чехословацкой республики, а ныне центр нацистского Протектората Богемии и Моравии — пришло известие о том, что Красная армия взяла Берлин.
Утром 6 мая глава правительства протектората, чех Рихард Бинерт (который до этого момента был лишь марионеткой при рейхсминистре по богемско-моравским делам Карле Франке) явился на пражское радио и объявил о ликвидации немецкой власти.
Премьер-министр призвал к всеобщему восстанию, а находившейся в городе немецкой группировке он предписал капитулировать.
Запоздалая храбрость не помогла пану Бинерту — в возрождённой Чехословакии его осудили за коллаборационизм. Объявленное им 6 мая задним числом вооружённое неповиновение уже давно было свершившимся фактом. С начала месяца в Праге повстанцы вели по всему городу бои с немцами.
То, что один из последних бастионов Рейха скоро падёт, было очевидным для всех ещё с начала весны 1945-го.
Оставалась одна интрига: кто первым войдёт в Прагу — наши войска под общим командованием маршала Ивана Конева или американцы из армии генерала Джорджа Паттона, которые находились менее чем в полусотне километров от города. Радио повстанцев вещало: «Стройте баррикады! Будем сражаться! Союзные армии приближаются! Надо выдержать!»
В ночь на 6 мая интрига рассеялась: стало понятно, кто из союзников по антигитлеровской коалиции прорывается к Праге. Это была Красная армия.
«В руки фюрера»
Война неохотно «уходила» из Праги — города, который оказался под нацистской оккупацией за полгода до начала Второй мировой. Историки спорят о том, какую страну Европы считать первой жертвой Адольфа Гитлера: Австрию, где мартовский аншлюс 1938 года прошёл быстро и почти безболезненно, или Чехословакию, которую долго кромсали по частям.
В любом случае после Мюнхенского сговора 30 сентября 1938 года (по которому Германия, с одобрения Британии и Франции, забрала у Чехословацкой республики Судеты), после вторжения Польши в Тешинскую область и после арбитража, по которому Венгрия оккупировала Закарпатье и южную Словакию, — огрызкам Чехословакии оставалось жить очень недолго. В марте 1939 года словацкие националисты во главе с патером Йозефом Тисо по «настоятельному совету» из Берлина провозгласили независимость Словакии, которая стала сателлитом Рейха. Тогда же, в середине марта 1939-го вермахт и СС вошли в Прагу.
Эдвард Бенеш — президент, при котором «единственную в Восточной Европе демократическую республику» предали её западные союзники, — ещё в ноябре 1938 бежал к этим союзникам, в Лондон. Преемник Бенеша Эмиль Гаха 15 марта 1939 г. передал «в руки фюрера германского Рейха судьбу чехословацкого народа и страны». Тот же Гаха стал первым номинальным «президентом» Протектората.
Когда после войны на Нюрнбергском процессе фельдмаршалу Вильгельму Кейтелю задали вопрос: напала бы вообще Германия на Чехословакию, если бы Прагу поддержали западные державы, военачальник честно ответил: «Безусловно, нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии».
Но в 1938-м Запад и Польша торпедировали предложения СССР о коллективной помощи Чехословакии. Гитлер смог выиграть время для подготовки к войне. А рудники, сталелитейные и оружейные заводы Богемии и Моравии надолго стали подспорьем для Рейха. Достаточно сказать, что из 1366 немецких танков, отправленных на Восточный фронт в 1941 году, 360 были сделаны в Протекторате.
Песок в пороховницах
Долгое время о массовом сопротивлении оккупантам не шло и речи. Во время вторжения, по сути, единственным, кто вступился за честь республики, был капитан Карел Павлик, командир пулемётной роты в городке Мистеке, отдавший приказ стрелять по приближающимся немцам.
С 1940-го действовали отдельные ячейки сопротивления, ориентировавшиеся на эмигрантское лондонское правительство Бенеша, с 1941-го — работало организованное коммунистическое подполье с выходом на Москву. Но самым известным эпизодом антифашистской борьбы в 1939–1944 гг. была акция, подготовленная не самими чехами, а британской разведкой. Это была операция «Антропоид» — ликвидация в Праге в июне 1942 года Рейнхарда Гейдриха, главы РСХА (Главного управления имперской безопасности) и и. о. рейхспротектора Богемии и Моравии.
Менее известен пример собственно чешской подпольной работы. В июле 1941-го в наступающие части вермахта в Прибалтике поступили бракованные выстрелы для гранатомётов. Мины были начинены песком вместо взрывчатки. В одной из таких неразорвавшихся мин красноармейцы нашли записку, оставленную рабочим чешского оружейного завода: «Помогаем, чем можем». Сообщения о боеприпасах с сюрпризом появлялись и в 1942-м.
Национальное восстание в «независимой» Словакии в августе–октябре 1944 года было для чехов, пожалуй, отрицательным примером, ведь оно было подавлено немцами и коллаборантами Тисо. Но уже в сентябре 1944-го, в ходе «девятого сталинского удара» — Восточно-Карпатской операции Красная армия перешла довоенную восточную границу Чехословацкой республики.
Настоящим катализатором для «взрыва» в оккупированной Чехии стали Моравско-Остравская и Братиславско-Брновская операции (обе в марте — начале мая 1945-го), по итогам которых советские войска освободили большую часть страны.
Но в Праге и вокруг неё продолжала держать оборону 900-тысячная группа армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шёрнера.
«Овладеть Прагой раньше русских»
С запада, со стороны Саксонии и Баварии, продвигались войска США. 22 апреля 1945 года 3-я армия Паттона вошла в Западную Богемию. По мнению Уинстона Черчилля, союзники-американцы под началом Дуайта Эйзенхауэра должны были двигаться дальше — к Праге. Главком союзных сухопутных войск в Европе, британский фельдмаршал Бернард Монтгомери писал в мемуарах:
«Главной задачей после поражения Германии было установление приемлемого для нас и западных наций баланса сил в Европе… Это означало, что мы должны завладеть Веной, Прагой и Берлином раньше русских». Но Вена к 15 апреля была освобождена силами 2-го и 3-го Украинских фронтов. Монтгомери сетовал, что союзникам пришлось тогда отвлечь силы на наступление в южной Франции.
С 16 апреля 1-й Белорусский фронт под командованием Георгия Жукова начал битву за Берлин. Союзники вновь не успевали. Когда Красная армия форсировала Одер в 50 км от Берлина, англо-американцы были в 500 км, между Рейном и Эльбой.
Оставалась Прага. Если бы союзное главнокомандование дало приказ Паттону, он дошёл бы до чешской столицы в 24 часа, уверенно считал Монтгомери. Но, сокрушался он, 3-я армия США остановилась на линии Пльзень — Ческе-Будеёвице, «по причинам, мне не вполне понятным».
Монтгомери, ссылаясь на американского генерала Омара Брэдли, говорил о некоей договорённости между «Советами» и США (которыми до внезапной кончины в апреле 1945-го руководил Франклин Рузвельт). Речь шла о том, что «Чехословакия предназначена Красной армии». И Монтгомери, и Черчилль считали это «большой ошибкой».
Палки, утюги и Культиватор
С приближением Красной армии 1 мая 1945-го Чешский национальный совет и Компартия начали восстание на оставшейся под оккупацией территории протектората. Военное руководство взял на себя лидер одной из ячеек сопротивления, дивизионный генерал довоенной армии Карел Кутлвашр по прозвищу Культиватор. К слову, любопытно, что его военная карьера началась во время нашей Гражданской войны — Культиватор воевал на стороне белых в составе Чехословацкого корпуса.
С 5 мая внезапно проявившееся массовое пражское сопротивление возводило баррикады, повстанцы срывали флаги со свастикой и вешали взамен национальные, сине-бело-красные. В боях с немецкими частями использовали все, что попадалось под руку — палки, старые сабли, охотничьи ружья. Женщины даже бросали немцам на головы утюги и лили на них горячую воду. Восставшие сумели захватить центральный телеграф, мосты через Влтаву, почтамт, бронепоезда и даже разоружили несколько германских отрядов.
Командующий группой армий «Север» Шёрнер был в ярости — он приказал подавить восстание любыми средствами, введя в Прагу танки. Чтобы не допустить разрушения города немцами и помочь восставшим, советское командование по их просьбе форсировало наступление на город.
«Отметили Победу и пошли к Праге»
В ночь на 6 мая части трех фронтов, 1-го Украинского Ивана Конева, 2-го Украинского Родиона Малиновского и 4-го Украинского Андрея Еременко, общей численностью 400 тысяч человек спешно выдвинулись к Праге. Вместе с ними против немцев выступил 1-й чехословацкий армейский корпус под командованием Людвика Свободы: его за три года до этого сформировали в СССР.
К Праге перебрасывались наши части с берлинского направления — преодолевать приходилось больше 100 километров в день. Несмотря на тянувшиеся вдоль дорог колонны пленных, о которых свидетельствуют очевидцы, многие немецкие части не готовы были сложить оружие даже после подписания капитуляции в Карлсхорсте.
Сапер Николай Федотов хорошо помнит, как уживались в те дни радость и необходимость оставаться бдительным при столкновении с коварным врагом: «Ночью 8-го мы ехали через Рудные горы, и по рациям танков сообщили о капитуляции. Победу мы отметили в горах, а потом вышли на автостраду и пошли к Праге. Немцы тоже знали про капитуляцию, выходили из леса группами и бросали оружие в кювет. Но некоторые, упертые, якобы сдавались, а сами подпускали наших и в упор расстреливали».
8 мая в 20:00 советские командиры предложили Шёрнеру сложить оружие, на что ответа не последовало. Стратегия гитлеровцев, особенно отборных батальонов СС, строилась на том, чтобы успеть до прихода Красной армии уйти на Запад и сдаться в плен американцам. Потеря Праги отрезала их от путей отступления.
Запах пороха и сирени
В ночь на 9 мая советские войска вошли в город. И если часть руководителей подполья явно симпатизировала Лондону и Вашингтону, простые пражане искренне радовались приходу нашей армии. По словам ветеранов, нигде их не встречали настолько радостно, как в Чехословакии — свежей холодной водой, хлебом, объятиями с ликованием и охапками сирени, которыми усыпали танки.
«На улицах шли сплошные демонстрации. При появлении советского офицера его немедленно брали в дружеский полон, начинали обнимать, целовать, качать. Один за другим попали все мои офицеры связи в окружение — поцелуи, угощения, цветы…» — вспоминал Конев.
Но немцы не оставили город в покое. Не считаясь с историческим наследием, они заминировали знаменитый архитектурный комплекс XVII века — Пражскую Лорету. Та же участь постигла и заводы военной техники, которые до последнего момента снабжали вермахт танками и автомобилями. Среди них, по замечанию участника тех событий Якова Фадеева, оказалось подземное предприятие «Шкода»:
«Работало на нем 42 000 военнопленных. Немцы, не желая отдавать ни оборудование, ни рабочих, заминировали завод. При заходе на территорию он должен был взлететь на воздух. Но наше подразделение минеров вовремя обнаружило кабель, предназначенный для подрыва. Один старший лейтенант разрубил его и обесточил. Правда, при этом сам погиб — образовавшаяся «вольтова дуга» буквально сожгла его».
Поскольку у Красной армии был приказ максимально сохранить город, танки и артиллерию для подавления оставшихся немецких отрядов использовали осторожно. Жители Праги подбегали к советским расчетам и просили не стрелять по зданиям, имеющим особую ценность.
«Смотрите, на той стороне за кустами закопаны танки и пушки. Там у немцев очень много людей и техники», — говорили местные жители красноармейцам перед форсированием Влтавы. Первый советский танк тогда был подбит, однако остальным удалось с помощью снарядов пробить немецкую оборону. Примерно к 10:00 9 мая город был очищен от нацистов.
Отчаявшийся Шёрнер переоделся в гражданскую форму и улетел в Австрию, где скрывался от американцев, пока его не передали советской стороне. Прорваться в американскую зону смогли несколько дивизий. Красная армия взяла в плен более 860 тысяч немецких солдат и офицеров.
Предатель под одеялом
В историографии с 1990-х годов распространился миф о том, что значительную роль в освобождении Праги якобы сыграла так называемая Русская освободительная армия (РОА) генерала-предателя Андрея Власова. На деле же «глава Комитета освобождения народов России» Власов к апрелю-маю 1945 самоустранился от военно-политического руководства коллаборационистами, находился в прострации и максимум строил планы бегства к англо-американцам.
Восставших 5–7 мая условно поддержала лишь 1-я дивизия РОА под командованием другого предателя, бывшего полковника Красной армии Сергея Буняченко. Власовцы рассчитывали «показать себя» перед американцами — повернув штыки против бывших хозяев, обеспечить организованный отход на Запад, и кто знает — даже продолжить службу «против большевиков» у новых спонсоров.
Со своей стороны, прозападно ориентированные фракции чешских повстанцев обещали власовцам политическое убежище в обмен на поддержку, что, конечно, оказалось вымыслом.
Отряды Буняченко действительно смогли выбить немцев из некоторых районов Праги, но когда они узнали о продвижении к городу войск Красной армии, страх законного возмездия повёл их туда же, куда и многих гитлеровцев — в зону оккупации США, находившуюся в 70 километрах от города. Советское командование попросило американцев не пропускать власовцев, на что те согласились. Предполагаемые договорённости администрации Рузвельта с Москвой, столь огорчавшие фельдмаршала Монтгомери, очевидно, продолжали действовать.
12 мая взяли в плен и самого Власова. «Обнаружить предателя помог его собственный шофер. Танкисты вместе с этим шофером вытащили прятавшегося Власова из-под одеял, погрузили на танк и тут же отправили прямо в штаб 13-й армии. Жалкий конец, вполне закономерно венчающий всю карьеру этого отщепенца!», — вспоминал маршал Конев. Власов просил встречи с ним. Но маршал, посчитавший это унизительным, решительно отказался и после доставки предателя к нему на командный пункт немедленно выслал его в Москву.
Три дня спустя американцы выдали Москве Буняченко и через год главарей РОА казнили по решению суда.
Полностью добить немцев удалось 12 мая, когда после боя у деревни Сливице сложили оружие последние три дивизии из 5–6 тысяч эсэсовцев, оказавшиеся в кольце. В Москве к этому времени давно отгремел салют Победы. Советские войска безвозвратно потеряли в ходе Пражской операции, в том числе в «боях после войны», 50 тысяч человек, а всего при освобождении Чехословакии — 140 тысяч.
429 красноармейцев, погибших в тех боях, похоронены на Ольшанском кладбище в Праге. Здесь же, как символ исторической преемственности, находится мемориал русским офицерам, участникам Заграничного похода 1813 года, которые скончались от ран, полученных в сражениях с Наполеоном при Дрездене и Кульме. Мемориал и сейчас окружён заботой и почётом. Простые чехи помнят о защитниках и освободителях.