В последних числах апреля 1945 года живой классик германской литературы Томас Манн — убеждённый антифашист, а с 1933-го — политэмигрант — написал письмо, в котором были такие слова:

Иван Шилов ИА Регнум

«Разве может немец не испытывать стыда и не чувствовать позор оттого, что зверства нацистов теперь выставляются на обозрение иностранных комиссий? Однако им, вероятно, следует сказать не «Смотрите, это Германия!», но «Смотрите, это фашизм! Он способен на такие преступления, и будет совершать их в каждой стране, которая ему достанется».

Манн был уверен, что в дни, когда Красная армия и союзники добивали гитлеровский рейх, сбывается его предупреждение, высказанное в радиообращении в августе 1941-го, вскоре после нападения Гитлера на Советский Союз: «Немцы, не доводите себя до катастрофы!.. Вы должны доказать… что национал-социализм и Германия — не одно и то же». Но тогда складывалось впечатление, что немцы, пойдя с Адольфом Гитлером до конца, решили совершить что-то вроде национального самоубийства, одновременно со своим фюрером.

Но была и другая Германия.

Да, нацисты построили вертикаль, подавляющую любое проявление инакомыслия — неудивительно, что слово «гестапо» (которое на языке оригинала — не более чем аббревиатура «государственной тайной полиции» — Geheime Staatspolizei, учреждённой в апреле 1933 года) стало в русском языке нарицательным.

Большинство немцев открыто не выступало против Гитлера. Сопротивление диктатуре было точечным и не смогло достичь главной цели — смены власти. Но сохранилось достаточно смельчаков, отдавших свободу, а чаще всего и жизнь за освобождение германского народа от диктатуры. Первым делом на ум приходят участники военных заговоров, увенчавшихся «операцией «Валькирия» в июне 1944 года. А также одиночки, вроде простого плотника Георга Эльзера, который пытался устроить взрыв во время выступления Гитлера в мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер» в ноябре 1939 года — и был за это казнён в Дахау.

Но помимо разочарованных прусских генералов и отчаянных одиночек, всё же существовало и организованное гражданское сопротивление. Эти люди бросили вызов силам, кратно превосходящим их по возможностям. О ком-то российский читатель знает хорошо — о подпольщиках левых взглядов, ячейках «Красной капеллы», помогавших нашей разведке. Были и группы Сопротивления, и сообщества противников режима, настроенные консервативно и одновременно антигитлеровски. В 80-ю годовщину разгрома нацизма следует вспомнить некоторые примеры.

«Белая роза»

Одной из самых известных и результативных по сравнению с их скромными возможностями подпольных организаций была группа Сопротивления «Белая роза». Этот кружок основали в 1942 году 20-25-летние студенты-медики Мюнхенского университета. Самыми активными членами организации были Ганс Шолль, его сестра Софи, Кристоф Пробст, Вилли Граф и «душа» организации, Александр Шморель, сын эмигрантов из России, глубоко верующий православный христианин.

В 1940 году его, студента второго курса университета, призвали на медицинскую службу в действующую армию, сперва в оккупированную Францию, а с 1941-го на Восточный фронт. Там, служа в районе Гжатска (ныне город Гагарин) в Смоленской области, солдат санитарной роты Шморель стал свидетелем жестокого обращения с военнопленными и издевательств над мирным населением. Из человека, скептически относящегося к режиму (до войны он до последнего момента уклонялся от принесения официальной присяги фюреру), Александр сделался убеждённым антифашистом, уверенным в необходимости борьбы.

С его слов, именно опыт, полученный на Восточном фронте, помог понять, к чему ведёт Германию Гитлер. Схожий опыт получили однокашники Шмореля, Шолль и Граф, также отслужившие в санитарных ротах и видевшие нацистские зверства в Югославии и на оккупированных территориях нашей страны. «Война здесь, на Востоке приводит к таким ужасам, которые я не мог себе представить… Просто немыслимо, что такое может происходить… Я мог бы рассказать тебе больше, но я не доверяю письму», — писал Вилли Граф с фронта сестре.

В ноябре 1942 трём товарищам, военным медикам, повезло вернуться «на гражданку» — ради продолжения образования. Тогда-то и появилась «Белая роза».

Мюнхенские интеллектуалы печатали антинацистские листовки, которые отправляли по почте образованным людям: их антинацистские призывы подкреплялись цитатами из Гёте, Шиллера, Новалиса и Нового завета.

Листовки печатались по ночам, чтобы не привлекать внимания гестаповцев. Работа требовала от подпольщиков находчивости и недюжинного терпения. Копирка позволяла за раз напечатать четыре экземпляра листовки, когда нужно было в десятки раз больше, а почтовых марок давали не больше 10 штук в одни руки. Известно, что примерно треть листовок адресаты передали в полицию.

Многие послания активистов «Белой розы» апеллировали к германскому героическому эпосу, были переполнены призывами к возрождению христианских добродетелей и великого немецкого языка, искажённого нацистским канцеляритом. Подпольщики «Белой розы» не ограничивались критикой, но предлагали образ будущего — послевоенную Германию они видели федерацией, входящей в свободное содружество европейских стран.

Студенты резко осуждали преследование евреев («Немцы! Вы хотите, чтобы вас и ваших детей постигла участь евреев?») и призывали немцев признать соучастие в преступлениях режима. Хотя действовали представители мюнхенского кружка скрытно, вскоре они обрели сторонников за пределами Баварии: в Ульме, Штутгарте, Саарбрюккене, Гамбурге и Берлине.

В ночь с 3 на 4 февраля 1943, после окончания Сталинградской битвы, подпольщики добавили в свой арсенал новый способ протеста: оставили в центре Мюнхена 29 антигитлеровских надписей. Операцию провернуть удалось, но вскоре подпольщиков раскрыли — злую шутку с ними сыграли не настенные рукописи, а их последняя, шестая листовка.

В здании альма-матер распространяющих тексты с посланиями студентов случайно заметил слесарь, который и сдал молодых борцов с режимом гестаповцам. Восемь активных подпольщиков приговорили к тюремным срокам, одного оправдали за недостатком улик, направив его затем в штрафбат на Балканы.

Икона святого Александра Мюнхенского

Ганс и Софи Шолль и Кристоф Пробст были казнены после трёх дней пыток 22 февраля 1943 года. Александр Шморель принял смерть 13 июля того же года. Всего впоследствии приговор получили 29 человек. И хотя движение было разгромлено, шестая, последняя, листовка сделала студентов известными на весь мир: ее текст попал в Лондон, и англичане немедленно снарядили бомбардировщики миллионами ее копий, разбросав их при очередном налете на Германию.

В 1994 году Русская православная церковь за границей (РПЦЗ) причислила Александра Шмореля к лику местночтимых святых как новомученика, пострадавшего за веру — святого Александра Мюнхенского. А в феврале 2012-го, после воссоединения зарубежной церкви и РПЦ, его признала святым и «большая» Русская православная церковь.

«Мюнстерский лев»

Христианство с его отсылками к Ближнему Востоку как родине человеческой цивилизации нацистов не устраивало. Отсюда возникли неоязыческие идеи Генриха Гиммлера о поиске новой системы верований и возврате к «исконным нордическим древнегерманским божествам».

Гитлер, в отличие от рейхсфюрера СС, мыслил прагматически и видел церковь — в первую очередь католическую во главе с влиятельной фигурой Папы Римского — конкурентом в борьбе за сердца и умы немцев. Фюрер был убежден, что быть можно либо христианином, либо немцем, но ни тем и другим одновременно.

Да, уже в 1930-е многие католические священники и лютеранские пасторы встали на сторону нацистов. Deutsche Christen, «немецкие христиане» декларировали: в алтарях, вместе с Распятием и Библией, должны находиться том Mein Kampf* и меч. Но была и другая церковь.

Примерно каждый третий германский священнослужитель не согласился с попытками партийно-государственной машины поглотить церковные институты.

Уже в 1934 году появилась евангелическая Bekennende Kirche — Исповедующая церковь. Она не была открыто антифашистской (это грозило рядовым пасторам быстрыми и суровыми репрессиями), но последовательно отстаивала право самостоятельно определять свои цели и задачи, не указывая при этом государству, что и как ему делать.

Были и те пастыри, которые решались противостоять верхушке Рейха. В августе 1941 года католический епископ, граф Клеменс Август фон Гален из Мюнстера прочитал открытую антирежимную проповедь, осудив так называемую программу Т4 — политику принудительной стерилизации людей с расстройствами и программу эвтаназии, аргументировав это тем, что государство не должно вмешиваться в естественные процессы.

Речи «мюнстерского льва», как прозвали епископа Галена, цитировались и в Германии (и, в том числе, вдохновили подпольщиков «Белой розы»), и по всему миру.

Руководство НСДАП было в ярости, рейхсляйтер Мартин Борман требовал судить и казнить «мятежника-епископа». Но товарищей по партии остановил Йозеф Геббельс, резонно напомнивший: расправу над иерархом церкви не поймут не только германские и австрийские католики, но и папский престол, и союзные Италия и Венгрия, и полезные «нейтралы» — Испания, Португалия и страны Южной Америки.

От «мюнстерского льва» отстали, хотя и держали под присмотром. Клеменс фон Гален пережил крах государства, которое он считал безбожным. Умер он в 1946-м.

А в 2005 году первый папа-немец за последнюю тысячу лет, Бенедикт XVI (в миру Йозеф Алоиз Ратцингер, в годы войны боец батальона ПВО в Мюнхене) беатифицировал, то есть причислил к лику блаженных фон Галена, который своими проповедями вдохновил многих борцов с нацизмом.

«Личный заключённый фюрера»

В отличие от католиков (которые даже по своему названию — «вселенская», то есть всемирная церковь), протестантам-лютеранам, национальной немецкой церкви, приходилось сложнее. Но и здесь находились бесстрашные люди.

Пастор Мартин Нимёллер, в годы Первой мировой служивший на подводной лодке и награжденный железным крестом, первоначально был очарован гитлеровскими речами и без колебаний голосовал за НСДАП. Нимёллер даже написал лидеру Рейха хвалебное личное обращение:

«В этот решающий для народа и отечества час мы приветствуем нашего фюрера. Благодарим его за мужественное дело, ясное слово, хранящие честь Германии. От имени евангелических священников мы клянемся фюреру в неизменной преданности».

Вот только Гитлер, следуя линии на отстранение церкви от государственных дел, порекомендовал передать заботу о народе ему, в ответ на что Нимёллер дипломатично, но с ясным посылом ответил, что никто не отберет у христианских служителей ответственность за немецкий народ.

Нимёллер продолжал проповеди о приоритете Бога над мнениями отдельных людей, и вскоре терпение Гитлера лопнуло — в 1937 году священника арестовали, а затем направили в концлагерь Заксенхаузен, комендант которого назвал его «личным заключенным фюрера». Войну ему пережить удалось. Нимёллер был автором ставшего популярным в российском сегменте интернета высказывания, осуждающего коллективное молчание перед лицом зла:

«Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за членами профсоюза, я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать».

Куда более радикально действовал лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер: он настолько не переваривал нацистов, что участвовал в заговоре против Гитлера. Попытка убрать лидера Рейха, в котором он видел антихриста, была для Бонхёффера делом религиозного послушания. В ответ режим обрушился на него со всей свирепостью — в апреле 1945 года священнослужитель был повешен.

«Сопротивление без народа»

Согласно приказу от 24 октября 1941 года, немцев, уличенных в помощи евреям, немедленно направляли в концлагеря. На оккупированных территориях за пособничество евреям полагалась смертная казнь. Эта форма неповиновения нацистам тоже стала распространенной — после войны 638 немецких граждан, на деле проявивших к гонимому народу сострадание, получили в Израиле статус «Праведников народов мира».

Базовыми жестами доброй воли со стороны немцев были покупка у евреев товаров и услуг и, наоборот, помощь в покупках им, так как евреям продукция германских магазинов отпускалась в строго определенные часы. Неравнодушные немцы также поддерживали связи с родственниками и друзьями евреев, чтобы те могли обмениваться друг с другом новостями.

Видя сгущавшиеся тучи и усиление преследований со стороны властей, многие представители еврейского народа пытались покинуть страну, пока такая возможность была. Некоторым повезло обрести неожиданных союзников в лице частных компаний: например, генеральный директор Bosch Ганс Вальц давал выезжающим из Германии евреям деньги, так как вывозить им было разрешено лишь 10 марок. Хозяин фирмы Роберт Бош такой шаг санкционировал.

Спасением евреев тайно занимались и лидеры общественного мнения. Во время Хрустальной ночи 9–10 ноября 1938 года немецкий олимпийский чемпион по боксу Макс Шмелинг, которого пропаганда изображала «символом арийской расы» и «воплощением тевтонской красоты и мощи», приютил в своем гостиничном номере приятеля-еврея и его двух сыновей, а затем вывез их в свой загородный дом. Благодаря этому семье удалось уехать в Шанхай и оказаться в безопасности.

Немецкий историк Ганс Моммзен назвал антинацистскую борьбу в Германии «Сопротивлением без народа». Отчасти это справедливо, учитывая единичность протестов против национал-социалистов и тот факт, что ближе всего к ликвидации Гитлера были не гражданские, а высшие офицеры вермахта. Но те немногие студенты, священники, предприниматели, которые активно или пассивно выступали против произвола, внесли в общественное сознание тезис «мы тоже несем за это ответственность», ставший после войны надежной прививкой от нацизма.

Но, как сказал Томас Манн, фашизм будет совершать преступления в каждой стране, которая ему достанется. На примере современного киевского режима мы можем наблюдать, что бывает, когда и вера, и уважение к человеческой личности подавляются во имя шовинистической «национальной идеи». Но история антинацистского сопротивления показывает, что в каждом народе всегда остаются праведники.

*24 марта 2010 года решением Кировского районного суда г. Уфы книга Адольфа Гитлера «Моя борьба» (Mein Kampf) была признана экстремистским материалом в РФ. Внесена в Федеральный список экстремистских материалов.