После того как одно из крупнейших в Эстонии медицинских учреждений демонстративно отказалось обслуживать русских пациентов на их родном языке, представители крупнейшего в стране меньшинства предсказуемо возмутились.

Иван Шилов ИА Регнум

Однако власти тут же начали им объяснять, что во всем виновата …«Россия, совершившая агрессию против Украины». Изгоняя русский язык из медицины, Эстония идет по стопам соседки-Латвии, уже осуществившей это годом раньше.

Пациенты второго сорта

Недавно Северо-Эстонская региональная больница, одно из крупнейших медицинских учреждений в стране, объявила, что больше не обслуживает пациентов на русском языке. После этого довольно часто начали отказываться говорить с пациентами на русском врачи и в других медучреждениях.

При этом, что интересно, иностранцам, особенно англоязычным, в эстонских больницах и поликлиниках, как правило, предоставляют переводчика. Но местным русским пациентам, хоть они и являются налогоплательщиками, в подобной услуге отказывают.

Для понимания: русскоязычные составляют примерно 25% населения Эстонии. Естественно, они предпочитают говорить о своем здоровье на родном языке — так можно точнее выразить все нюансы и не упустить ничего важного.

К тому же многие местные русские пенсионеры всю жизнь прожили в Нарве — абсолютно русскоязычном городе, где этнических эстонцев почти нет. Эти пенсионеры жили и живут в русском языковом «пузыре», а эстонского почти не знают, так как никто на нем вокруг не говорит. И вот сейчас жизнь этих стариков подвергается явной опасности из-за вводимых новых правил.

Формально всё вроде бы происходит в рамках закона, поскольку государственный язык в Эстонии один и заставить врача говорить на русском против его воли невозможно. С другой стороны, возникает вопрос: а как быть в ситуации, когда из-за невозможности получить медицинскую помощь пациент, например, умрёт?

Казалось бы, первая задача врача — спасти жизнь пациента, всё остальное — потом. Но у многих эстонских медиков, как оказалось, на этот счет другое мнение.

Примечательно, что Северо-Эстонская больница вскоре после того, как отказалась обслуживать пациентов на русском языке, объявила, что ищет юриста. Очевидно, учреждение готовится к искам со стороны недовольных пациентов.

Для того чтобы догадаться, что такие иски будут, не надо иметь семи пядей во лбу. Самое же ироничное, что от юриста в этом национально ограниченном учреждении требуют знания русского языка!

Как всегда, во всём виновата Россия

К теме обратилась министр социальных дел Эстонии Кармен Йоллер, заявившая в телеэфире, что государственный язык в Эстонии один и, соответственно, ответственность за понимание врачебной информации всецело лежит на пациенте.

Она рекомендовала тем, кто не владеет эстонским, приходить на приём с сопровождающим лицом или использовать современные приложения для перевода. В любом случае услуги по переводу, по мнению министра, должны оплачиваться самим пациентом.

Йоллер посетовала, что нередко врачам и медсёстрам, владеющим русским языком, дополнительно приходится работать переводчиками, а это нерациональное использование их профессионального времени.

Тем же, кто недоволен таким положением дел, министр посоветовала винить в этом восточного соседа. «Вдруг стало тяжело быть русскоязычным: вне зависимости от того, осуждал ли человек действия России или, наоборот, оправдывал их», — сказала министр.

У самих русскоязычных такой подход, понятно, вызвал раздражение. «Я один не понимаю, какое отношение эта война имеет к здравоохранению в Эстонии?» — интересуется оппозиционный депутат парламента Александр Чаплыгин.

Он подготовил обращение на имя Юлле Мадизе, канцлера права (должностное лицо, на которое возложена функция надзора за законностью нормативно-правовых актов, издаваемых органами власти).

Чаплыгин обращает внимание Мадизе на то, что в результате решения руководства Северо-Эстонской больницы всё больше пациентов остаются без надлежащего медицинского обслуживания.

Ставится, в частности, и такой вопрос: как обеспечить лечение пациента, который не знает эстонского языка, но при этом не имеет средств на переводчика? Например, в такой ситуации могут оказаться те же нарвские пенсионеры.

Депутат приводит оценку независимого юриста Натальи Кутеповой, указывающей, что если пациент имеет медицинскую страховку, то медуслугу ему должны оказать в любом случае без каких-либо условий.

Причем услугу оказывает не конкретный врач, а лечебное учреждение в целом — и именно учреждение обязано организовать работу таким образом, чтобы она была доступна застрахованному лицу.

Если пациент из-за незнания эстонского языка окажется лишён медицинской помощи и его здоровье пострадает, это может попадать под уголовную статью за создание ситуации, создающей угрозу жизни.

Власти тут же бросили на защиту врачей-националистов русскоязычных пропагандистов. Крупнейшее в стране издание Postimees опубликовало статью с говорящим названием: «Право пациента не знать эстонский язык заканчивается там, где начинается право врача не знать языки меньшинств».

Пример для подражания

Ужесточая языковые правила, Эстония ориентируется на пример соседней Латвии. В прошлом году в этой прибалтийской республике был принят закон о том, что врачи имеют право не общаться с пациентами на русском. Даже в том случае, если тем удобнее рассказывать о своих болячках именно на родном языке.

«Если пациент не понимает государственный язык и говорит на таком языке, которое лицо, осуществляющее лечение, не понимает, пациент обеспечивает перевод, исключая случаи, когда это невозможно по объективным причинам», — такова новая редакция латвийского закона «О правах пациента».

То есть пациенты, желающие говорить с медиком именно на русском, могут ехать к врачу с переводчиком. Хотя в стране есть целые города (например, Даугавпилс) с преобладанием русскоязычного населения. И там также старики-пенсионеры в силу отсутствия практики изъясняются на латышском весьма плохо.

Новое поколение латвийских врачей, те, кто пришли в профессию в последние годы, русского языка не знают и возмущаются, когда пациенты не хотят говорить с ними по-латышски.

Молодым латышам уже давно внушают, что русский язык не нужен, что это наследие «оккупационного» прошлого. А потом они приходят на работу в больницы и сталкиваются там с большим количеством людей, которые считают, что они заслуживают того, чтобы рассказывать врачам о своих недугах на родном языке. Хотя бы потому, что платят налоги.

Это вызывает большое недовольство молодых латышских врачей. Они кричат, что не имеют ни времени, ни денег, чтобы посещать курсы русского. Принятый в прошлом году закон как раз и обосновывался «помощью» этим врачам.

Примечательно, кстати, что его разработал не латыш, а этнический ливанец Хосам Абу Мери, возглавляющий ныне латвийский Минздрав.

Нововведение смутило даже некоторых лояльных властям журналистов и политологов. «Не говорящий по-латышски пожилой человек будет фактически вынужден посещать врача с детьми или внуками, которые госязыком владеют», — отмечает латвийский политолог Данута Дембовская. Она добавляет, что теперь вся надежда на то, что латвийские медики всё же будут на первое место ставить клятву Гиппократа, а не языковое законодательство.

А вот в платных медучреждениях, разумеется, готовы говорить с пациентом на любом языке — если он раскошелился.

Новый закон порождает потенциально опасные ситуации. Их описывает Дембовская: «Пациент вызвал скорую, и как-то странно, если он, например, в состоянии гипертонического криза начнет параллельно искать переводчика».

Политолог предполагает, что клиентура практик семейных врачей (а в Латвии к любому профильному медицинскому специалисту в государственных поликлиниках можно попасть, только имея направление от семейного) начнет всё больше формироваться по признаку родного языка.

«Русскоязычная бабушка (да и люди помоложе, говорящие по-латышски — просто потому, что рассказывать о болячках сложновато бывает психологически) предпочтет посещать доктора, который с ней разговаривает на её родном языке — причем охотно», — пишет Дембовская.

В последнее время в государственном здравоохранении возросла нагрузка на медиков, владеющих русским языком и не отказывающихся на нем общаться.

Данута Дембовская добавляет, что ситуация, при которой представители молодого поколения специалистов не владеют русским, а клиентура отрасли по-латышски говорит неидеально, характерна не только для здравоохранения.

А впереди маячит и перспектива возникновения и иных нетипичных прежде для Латвии этнических комьюнити. Например, в Риге в последнее время появилось много выходцев из стран Азии, открывающих в городе свои кебабные — к вящему негодованию националистов, не гнушающихся кулачных расправ над этими мигрантами.