Неожиданная инициатива Владимира Путина о введении на Украине внешнего управления была подана не в формате официального документа, а как часть беседы с моряками-подводниками, причем как один из вариантов мирного урегулирования.

ИА Регнум

Это новый этап борьбы за Украину, большого торга с Трампом, дипломатической игры — или реальный вариант?

Введение временного внешнего управления Украиной президент связал с отсутствием там легитимной власти. С кем заключать мирные соглашения, если потом новые власти могут отказаться их выполнять, сославшись на отсутствие полномочий у «незаконных» предшественников, подписавших договор?

То есть, даже договорившись с Трампом, Путин хочет гарантий соблюдения соглашений от Киева. А поскольку там не отвечают даже за самих себя, значит, Украину нужно брать на поруки — вводить международную администрацию, которая подготовит и проведет выборы новой власти. И уже с ней можно будет всё подписать.

При этом президент ссылается на опыт ООН. Он вспомнил несколько примеров, два из которых связаны с Индонезией и относятся к прошлому веку, а два касаются Боснии и Герцеговины (формально продолжается до сих пор) и Косово (в период 1999–2008 годов).

Все эти случаи очень разные и полноценного внешнего управления нигде не было. Ну так и в случае с Украиной речь идет о подготовке к выборам, а не о постоянном и тем более долгом управлении всей страной.

Прошлый опыт интересен в основном как исторические примеры. В 1960-е голландскую колонию на западной части острова Новая Гвинея в результате руководства ООН в итоге передали Индонезии (которая сама раньше была колонией Голландии).

А в 1999-м восточная часть другого индонезийского острова — Тимор (бывшая до 1975 г. португальской колонией) решила выйти из состава Индонезии. То есть все это были отложенные последствия деколонизации.

Два же балканских случая стали последствиями распада Югославии. Косово, по сути, Запад просто насильно оторвал от Сербии, потом прикрыв это ооновским управлением. А балансирующая на грани распада Босния и Герцеговина уже три десятилетия является примером замороженного, но не решенного многостороннего конфликта.

Конечно, внешнему управлению всегда предшествовали кровавые события — война между государствами, война государства с восставшими местными жителями или же война местных между собой с опорой на соседние государства (как в Боснии и Герцеговине).

Вмешательство международной организации становилось возможным в случае согласия всех ключевых держав, то есть пятерки постоянных членов Совбеза ООН. Хотя в случае с Боснией и Косово Россия просто не имела сил противостоять западному напору.

Сейчас ситуация другая. Украина стала полем битвы между великими державами, причем Россия участвует в конфликте напрямую, а три западные державы — опосредованно. Как же можно ввести внешнее управление тем, за что идет борьба на поле боя?

Понятно, что сейчас никакой Совбез ООН никакое внешнее управление Украиной не одобрит, да и сама киевская власть пока еще контролирует страну. Но предложение Путина касается будущего, то есть того времени, когда в результате поражения Украины встанет вопрос о том, что с ней делать дальше.

Делить на части? Бросать на произвол судьбы, предоставив самой себе?

Вариант с включением в состав Запада (через прием в ЕС или даже НАТО) неприемлем для России и поэтому исключен.

Вариант с передачей в исключительную сферу влияния России невозможен для Запада, и для его достижения необходимо безоговорочное поражение Украины и ее фактическая капитуляция.

Последняя не означает при этом полной ликвидации Украины через включение в состав России — возможен как раздел, так и создание нового государства. И как раз это Путин и имеет в виду, когда говорит о внешнем управлении. То есть он предлагает его в качестве альтернативы тому, что в ином случае России придется делать самостоятельно.

Да, для обрушения нынешней модели Украины России придется приложить еще немало сил и неизвестно сколько времени — ну так поэтому и обсуждается вариант мирного решения проблемы.

Это не совместное управление Россией и Западом Украиной (что невозможно), не ее раздел на части и не оккупация международными силами. Это признание банкротства нынешней модели украинского государства («Украина цэ Европа» и Украина как «анти-Россия») и создание на его территории (точнее части ее) нового.

Оккупация международными силами Украины, конечно, невозможна, но вот отказ от признания легитимности как нынешней власти, так, по сути, и нынешнего государства вполне вероятен.

Понятно, что на пути к нему Западу — в первую очередь Европе — предстоит еще смириться с неизбежным, то есть признать провал попытки не только атлантизации, но и вестернизации (включения в состав ЕС) Украины. Но сделать это придется.

Альтернативой признанию Зеленского (а следовательно, и всей власти) нелегитимным является не сохранение Украины в ее нынешнем качестве, а согласие с тем, что ее судьба будет решена только Россией и только на поле боя.

Так что предложение Путина Западу можно назвать довольно-таки компромиссным с нашей стороны — если смотреть в корень проблемы. И обратить внимание на другую фразу Владимира Путина на борту атомной подлодки «Архангельск»: «Я еще совсем недавно говорил «мы их дожмем», есть основания полагать, что мы их добьем».